(лето и немного сентября)
Детям моим – Ивану и Але – в память о папкиных чудачествах.
1. ИЮНЬ
Тополиная вьюга
Заметает дорожки и стежки,
На зеленых листах
Белым инеем снег тополей…
И невольное: «Ах!» –
Скажешь ты, удивляясь немножко…
В наших летних снегах
Нам теплей, чем на береге юга,
Пусть мы кожей белей,
Мы, как жито на наших полях,
Производное наших полей.
Кружит ласковый пух
По бессонным ночам Ленинграда,
Ночи белые нам
Раны душ бередят, бередят…
Мы не веруем снам –
Нашим душам они не отрада,
Нам, арийским сынам,
Тешит души Валькирии дух
Ратоборцев и звездных бродяг,
Мы шагаем по лунным стерням,
По болотам земных передряг.
Белой ночи каприз,
И седая от белого зелень,
И, как тополя снег,
Невесомая нежность твоя…
И десятку Сенек
Не понять категорию зелья,
Что скрывает сусек,
Драпированный гало харизм,
Где единая суть – ты и я,
Где судьбы своей маятный зек
Я тобою навечно двояк.
Устилает мне путь,
Нежит ноги пушистое лето,
И целует мне щеки,
Заботою скрученный лоб, -
Только вот эти щепки
Былого, и эта мулета
Впереди, и отчаянно цепкий
Запах жизни – диктуют мне: «Будь!»
Я пускаюсь в галоп,
Догоняя ковчеги,
Что спасут в тополиный потоп.
Тяготенье земли,
Притяженье высокого неба…
Я пушинкой лечу –
То на почву, а то – в облака!
Я молитвы учу -
Значит, вызрела эта потреба,
Покаяние мне по плечу
Тихой милостью божьей дали,
На губах – нежный вкус молока.
Неприкаянный странник, хочу
Быть – где Марк, Иоанн и Лука.
И на Троицын день,
И на день Иоанна Купала –
Все взывает: «Живи!»
И тихонько потом все пройдет…
И рубцуются швы,
И осталось до горечи мало
Долевой кошевы,
Все трагичней и сумрачней тень,
Что у света крадет,
И – увы! –
Неизбежно грядет.
Ну зачем ты, печаль?
Отчего, предвкушенье разлуки?
Ведь опять – лепота
В неожиданном нашем раю?
Просто это лета
Покидают, как голуби, руки,
А вокруг – маята
Недоступность концов и начал,
Только бездна на самом краю,
Та последняя самая - та,
В алфавите что сразу за «ю». ..